Этот семейный портрет я старательно перерисовывал с факсимильного "Изборника". Молодые князья - внуки Ярослава Мудрого; Глеб, Олег, Роман отметились княжением в Тмуторокане. Олег ("Гориславич") - дедушка князя Игоря, героя Слова.
ну, продолжаю... Не любо, не читай - а вдруг кому надо будет?
И вступил Игорь князь во златое стремя,
и поехал по чистому полю.
Солнце тьмою ему путь заступало;
ночь, стонучи, страхом разбудило птичий народ,
звериный вой поднялся.
Встрепенулся Див, кличет наверху Древа, велит прислушаться
к землям незнаемым:
Волге, и Поморию, и Посулию,
и Сурожу, и Корсуню,
и тебе, Тмутороканский болван!
Намекал же Див недвусмысленно, что со всех концов половецкой земли
собирается рать несчислимая; называл же он степи волжские и приазовские,
степи за Сулой-рекой и степи крымские, и конечно, земли кубанские,
где стоит на холме Тмутороканский болван.
(Каков тот болван — я не видывал, а средь половцев он почитается.)
Только зря надрывалась птица вещая, не дано его услышать было Игорю.
А половцы путями непротоптанными
помчались уж к Дону великому;
скрипят их телеги в полуночи,
словно лебеди кричат распуганные.
(Тут старик поскрипел по-лебединому, закивали дружинники: в точности!)
Игорь к Дону войско ведет,
а уже ведь птичьё, до падали падкое, сидит по дубкам в предвкушении,
Игоревой беды дожидается;
волки тревогу трубят по оврагам — словно охотничий рог кличет;
орлы клекотом на кости зверей созывают;
лисицы тявкают на червленые щиты.
(Наши щиты — смотри, Михайло Гюргевич, —
червленой красной кожей обтянуты.)
О Русская земля! Уже осталась ты за холмами пограничными!
Игорь войско ночами вел: днем степной поход далеко видать.
Долог мрак ночной.
Вот заря свет зажгла,
туманы поля покрыли.
Песни соловьиные уснули,
пробудился галичий грай.
С рассветом видят половцы:
руссичи великое поле червлеными щитами перегородили,
ищучи себе чести и князю славы.
Двинулись по знаку и —
в пятницу поутру потоптали поганые полки половецкие!
(Сказал старик, как конем протопал:
в пятницу поутру потоптали поганые полки половецкие!)
И рассыпавшись стрелами по полю,
потащили красных девок половецких,
а с ними золото, и шелка, и дорогие бархаты;
плащами, покрывалами и кафтанами
начали выстилать трясины и грязи дорожные,
и всякими узорочьями половецкими.
Червленый стяг, белую хоругвь, серебряный жезл —
храброму Святославичу! Честь и слава князю Игорю!
Тут бы, собственно, смываться пора — что хотели, то взяли руссичи.
Ведь уже донесли разведчики, что идет половецкая силища
не чета поутру потоптанным. К ночи Игорь хотел уже когти рвать.
Но увлекся племянничек Святослав, охотясь за половчанками.
Загонял коней до полусмерти. Говорит: если нам сейчас выехать,
мои кони на дороге попадают. Тут уж поняли Игорь и Всеволод,
что добром поход не окончится; но племянника все же не бросили,
ночевать полки свои оставили.
Дремлет во поле Ольгово хороброе гнездо, далече залетело!
Не было оно в обиду порождено ни соколу, ни кречету,
ни тебе, черный ворон, поганый половчине!
А вот ведь как судьба обернулась...
Хан Гзак бежит серым волком —
Кончак ему след прокладывает к Дону великому...
На другой день раным-рано кровавые зори свет возвещают;
черные тучи с моря идут — половцы! —
хотят прикрыть четыре солнца — князей, Дажьбожьих внуков;
трепещут в тучах синие молнии — булат сверкает!
Быть грому великому!
Идти дождю стрелами со Дону великого!
Тут копьям переломиться,
Тут саблям потрещати
о шеломы половецкие
на реке на Каяле, у Дону великого!
О Русская земля! Осталась ты за холмами пограничными.
...Что руку поднял, младой Михайло Гюргевич?
Хочешь знать, где течет река Каяла?
Да не знать бы тебе никогда своей Каялы!
Есть у нас на Руси слово “каяти”, означает оно “судить”, “осуждать”.
Так вот “Каяла” — это река Суда, притом что Суд — это смертный бой.
Все рассудит Суд: прав ты иль не прав, жить иль умереть, слава иль позор.
И душа погибшего воина отправляется за реку Каялу, в миры загробные.
Есть там праздничный чертог для павших со славою,
есть и сумрачные дебри для струсивших...
Далеки уж от нас века Трояновы, когда в корабле хоронили вождя русского,
чтоб доплыть ему Каялой в чертоги светлые.
Но поэты поныне славят Каялой горькую реку боя смертного —
такого, как выпал Игорю и Всеволоду...
Вот ветры, Стрибожьи внуки,
веют с Моря стрелами
на храбрые полки Игоревы.
Земля гудит, реки мутно текут,
тучи пыли поля прикрывают, стяги на ветру лопочут.
Половцы идут от Дона, и от Моря,
и от всех сторон русские полки обступили.
Дети бесовы кликом поле перегородили
(да, вот таков у них клик — поперек земли и до неба!),
а храбрые русичи перегородили червлеными щитами.
[Не всё ещё.]